Эдвард Мунк. Солнце. 1912 - 1913
Так, в скудном труженичестве дней,
Так, в трудной судорожности к ней,
Забудешь дружественный хорей
Подруги мужественной своей.
Её суровости горький дар,
И лёгкой робостью скрытый жар,
И тот беспроволочный удар,
Которому имя — даль.
Все древности, кроме: дай и мой,
Все ревности, кроме той, земной,
Все верности, — но и в смертный бой
Неверующим Фомой.
Мой неженка! Сединой отцов:
Сей беженки не бери под кров!
Да здравствует левогрудый ков
Немудрствующих концов!
Но может, в щебетах и в счётах
От вечных женственностей устав —
И вспомнишь руку мою без прав
И мужественный рукав.
Уста, не требующие смет,
Права, не следующие вслед,
Глаза, не ведающие век,
Исследующие: свет.
15 июня 1922, Марина Цветаева.
Тонок слух в колыханиях зовов внезапных.
Лег заката в траве светло-розовый след.
Нимбы облак. Увялых шиповников запах.
Сколько лет мои окна смотрели на запад,
но теперь я живу на рассвет.
Со взъерошенных ив
он взлетит, он заплещет в ладони,
словно белый цветок, мою комнату опылив,
целый мир благоуханьем наполнив,
убелив серебром кудри взъерошенных ив.
На рассвет жить легко:
даже старость начнется рассветом;
даже смерть – она всё побелит далеко-далеко
новой жизнью – такой, словно теплое сдобное лето,
словно тесто замешанных в вышине облаков.
15 июня 2015 года, "Белый свет",
rassvet45 