Люблю, Марина, что тебя, как всех, что,- как меня,- озябшею гортанью не говорю: тебя - как свет! как снег!- усильем шеи, будто лед глотаю, стараюсь вымолвить: тебя, как всех, учили музыке. (О крах ученья! Как если бы, под богов плач и смех, свече внушали правила свеченья.)
Не ладили две равных темноты: рояль и ты - два совершенных круга, в тоске взаимной глухонемоты терпя иноязычие друг друга.
Два мрачных исподлобья сведены в неразрешимой и враждебной встрече: рояль и ты - две сильных тишины, два слабых горла музыки и речи.
Но твоего сиротства перевес решает дело. Что рояль? Он узник безгласности, покуда в до диез мизинец свой не окунет союзник.
А ты - одна. Тебе - подмоги нет. И музыке трудна твоя наука - не утруждая ранящий предмет, открыть в себе кровотеченье звука.
Марина, до! До - детства, до - судьбы, до - ре, до - речи, до - всего, что после, равно, как вместе мы склоняли лбы в той общедетской предрояльной позе, как ты, как ты, вцепившись в табурет,- о карусель и Гедике ненужность!- раскручивать сорвавшую берет, свистящую вкруг головы окружность.
Марина, это все - для красоты придумано, в расчете на удачу раз накричаться: я - как ты, как ты! И с радостью бы крикнула, да - плачу.
Октябрь 1963, «Уроки музыки», Белла Ахмадулина.
За певчий бунт, за крестную судьбу, по смертный миг плательщицу оброка, да смуглый лоб, воскинутый высоко, люблю Марину — Божию рабу.
Люблю Марину — Божия пророка с грозой перстов, притиснутых ко лбу, с петлей на шее, в нищенском гробу, приявшу честь от родины и рока,
что в снах берез касалась горней грани, чья длань щедра, а дух щедрее длани. Ее тропа — дождем с моих висков,
ее зарей глаза мои моримы, и мне в добро Аксаков и Лесков — любимые прозаики Марины.
vazart
8 октября. В день рождения Марины Цветаевой