Где ты, детства чистого светильник?
Дрожь лампады? Ёлки серебро?..
Кто ж как не убийца и насильник
Взялся за перо?..
Соблазнявшись властью над толпой покорной,
Отшагав дороженькой кандальной,
Равно я не видел ни злодеев чёрных,
Ни сердец хрустальных.
Между армиями, партиями, сектами проводят
Ту черту, что доброе от злого отличает дело,
А она — она по сердцу каждому проходит,
Линия раздела.
Выхожу я каяться площадно
На мороз презрения людского:
Други! К радости ль стремиться? — радость беспощадна.
К торжеству ль? — да нет его не злого.
Александр Солженицын, 1953, отрывок из поэтической повести "Дороженька".
***
Где я? Двадцатый ли? Тринадцатый ли век?
Кочевья стан?.. Как черепа их голы!
Раскосый, бронзовый и чёрный Кок-Терек
Встречает смерть Великого Могола.
Меховорыжие с голов сорвавши малахаи,
Бессмысленная Азия рябого чтит Юсупа...
О, где ты, каторга?! Братва моя лихая! .
Быть в этот день – и здесь!..
И с ними – в рупор лупать.
Единственный, кого я ненавидел!!
Пересчитал грехи? Задохся в Божий час?
Упрямый бес! Что чувствуешь, изыдя
Из рёбер, где держался уцепясь?
Косятся на меня, что-де я шапки нЕ снял,
Но, лагерями мятое, черно мое лицо.
Легко мне, радостно и – жаль:
ушел от русской мести,
Перехитрил ты нас, кацо!
Ты проскочил и первомартовские царские календы
И не дожил до цезаревских мартовских же ид!
…С камышных мазанок пестро свисают ленты
И голос диктора наигранно дрожит…
1953, Александр Солженицын, «Пятое марта».
История растёт как дерево живое. И разум для неё топор, разумом вы её не вырастите. Или, если хотите, история – река, у неё свои законы течений, поворотов, завихрений. Но приходят умники и говорят, что она – загнивающий пруд, и надо перепустить её в другую, лучшую, яму, только правильно выбрать место, где канаву прокопать. Но реку, но струю прервать нельзя, её только на вершок разорви – уже нет струи. А нам предлагают рвать её на тысячу саженей. Связь поколений, учреждений, традиций, обычаев – это и есть связь струи.
Александр Солженицын, «Красное колесо. Узел I. Август Четырнадцатого»
