Я серафим твой, лёгкое бремя.
Ты поцелуй меня нежно в темя,
И отпусти во тьму.
Все мы сидели в ночи без света.
Ты позабудешь мои приметы.
Да не смутит тебя сей — Бог весть! —
Вздох, всполохнувший одежды ровность.
Может ли, друг, на устах любовниц
Песня такая цвесть?
Так и иди себе с миром, словно
Мальчика гладил в хору церковном.
Духи и дети, дитя, не в счёт!
Не отвечают, дитя, за души!
Эти ли руки — верёвкой душат?
Эта ли нежность — жжёт?
Вспомни, как руки пустив вдоль тела,
Закаменев, на тебя глядела.
Не загощусь я в твоём дому,
Раскрепощу молодую совесть.
Видишь: к великим боям готовясь,
Сама ухожу во тьму.
И обещаю: не будет биться
В окна твои — золотая птица!
25 ноября 1920, Марина Цветаева.
Стихотворение обращено к поэту и переводчику Евгению Ланну, с которым в 1920-1921 годах Марину Цветаеву связывала недолгая дружба.
Я слышал ещё одно замечательное музыкальное воплощение этих стихов, но, к сожалению, не могу его здесь воспроизвести.
