Как будто настраивают контрабас –
Гудит пчела.
В соседнем царстве
Ещё немного осталось
На грубых столиках разной пищи.
Висят холсты, стоят столы,
Слепцы берут лопаткой вишни,
Их локти сталкиваются дружно
То с воздухом, то с соседями.
Как барельефы, деревья сада
Стоят, влеплены в воздух,
Меж них текут ключи –
Полны семенами.
Тот, горсти полные набрав
Воды студёной, жадно пьёт,
И облако к нему спустилось
Оповестить, что завтрак подан.
Но – бережливый – он сбирает
Сухие крошки, чтоб отдать птицам,
И крестится.
К нему подходит женщина,
Снимает платья, и они ложатся.
Мы заблудились в этом царстве. –
Опушка.
Пройдёшь назад – опять опушка.
Слоится воздух, с плеча –
Утомившись – падает платье.
Там, далеко, ложится горизонт.
Ни облака, ни выдоха.
О, погоди, прислушайся, дай руку!
Мне страшно:
Всё за спиной волшебный сад,
Гудение контрабасов,
Беседуют слепцы вполголоса,
Едва лепечет сад.
Ты говоришь: «Мне кажется, что там
Какой-то заговор,
Они смеются над нами,
Я устала».
Я отвечаю: «Они слепы,
Едва ль они найдут нас,
Ведь эта музыка звучит так громко,
Мы заблудились в музыке».
Там есть орган в двенадцать трубок,
Поломанный, он брошен кем-то, –
Не этот ли орган звучит сейчас?
Там есть ещё пила на дворике,
Она звенит, когда постучать пальцем,
Быть может – это пила.
Мы медленно прошли на дворик.
Как он неузнаваем, как широк.
Ты скажешь имя или названье –
Уже гудит оно,
Гудит оно.
Но где же пила? – Пилы нет,
А музыка звучит, течёт, как река,
Не нарастая ручейками.
Садовник вспоминает: горячий песок,
Чужие плечи, грудь женщины,
Которая подталкивала лодку,
Сердясь на ивы.
Большие мальчики выловили рыбу,
Её назвали «Лето».
С тех пор садовник не выходил из сада,
И с каждым чучелом здоровался,
И вежливо деревьям уступал дорогу.
А музыка звучит, течёт, как река,
Не нарастая ручейками.
24 июля 1926