СОЛЬВЕЙГ
Одни здесь коты, книги,
В квартире, и чуть пенья,
Что толку Москве в Григе
И в точке живой зренья,
Скользит башмачка войлок,
Весь кажется день сирым,
И песенка вдруг Сольвейг
Воскресшим звучит миром,
Звенит серебром ландыш,
Забытый цветок в книге,
Как лёгкий любви вкладыш
В татарском беды иге,
Он небо берёт силой,
Темно за окном, влажно,
Пусть он не придёт, милый,
Но это не так важно,
Написан уже Вертер,
А песенка так просто
Пришла как большой ветер
И весь унесла остров.
ГОЛУБОЙ ДУНАЙЧИК
Чёрно-белый мир, скупой, послевоенный,
Еле выживший, глядит на белый свет,
Как в измученной шинельке немец пленный,
Нету слов, да и губной гармошки нет.
Кроме флагов, всё вокруг родного цвета
Штукатурки или снега, всё подряд.
Что мой папа молча думает про это,
Я не знаю, я всему на свете рад.
Он художник и солдат, я только мальчик,
И помельче в лужах делаю шаги,
Знаешь, есть тут Голубой один Дунайчик,
Там пьют пиво вечерами мужики.
Говорит мне это папа, улыбаясь,
Только мы пойдём сегодня не туда.
Не сегодня я в Дунае искупаюсь,
Не сегодня и не завтра, никогда.
Мне мерещится неведомо откуда,
И за каждым возникает за углом
Голубое мироздание, как чудо,
Хрусталём переливаясь и теплом.
Там, где мужики сметают пира крошки,
Празднуя победу вечно над судьбой,
Ангелы играют на губной гармошке
Пленный вальс, Дунайчик этот Голубой.